Сижу дальше, продолжаю воспоминания. Плёнки проходят через слайд-сканер, на мониторе возникают моменты прошлой жизни. Подёрнутая дымкой времён, память вдруг прояснилась начала раскручиваться…
Да так что я и сам начал удивляться своему прошлому, про которое, казалось бы за эти десятилетия забыто было всё, что можно. Вот это 83-й год. Я на первой своей загранпрактике. Теплоход «Вальтер Ульбрихт». Только что прошлись по европе, загрузились и сейчас через Атлантику идём в Центральную Америку. В Карибское море.
Ну а нам, курсантам-практикантам, дано боевое залание, убираем палубу. Метём мусор и валим его из вёдер за борт. Мусор не плавучий, следов на поверхности не оставляет, ко дну идёт сразу.
Или , вот стою, рулю. Там где пароходов много, нам, естественно, рулить не доверяли. Но как вышли в Океан, авторулевой выключали, нас на руль и бывало по четыре часа просто стояли и рулили. Держали курс. Почему мы, а не автоматика? А специально, чтоб курсанты на своей шкуре поощущали что такое быть матросом, привыкали по четыре часа стоять на одном месте, неотрывно глядя на картушку гирокомпаса и держать заданный курс. Ну естественно, когда рядом на сотни, а то и тысячи миль никого, до ближайших мелей тоже тысячи миль, пожно и поучить. Ежели чего, то не страшно. То есть всё было по-взрослому.
С непривычки всё это давалось не самым лёгким образом, но втягиваться было надо, мы и втягивались. Четыре часа мы были или на учебной вахте, на мостике или у боцмана в палубной команде. Ещё четыре часа нам полагалось учиться.
Руководителем практики у нас был третий помощник, он и контролировал наши успехи, частенько забирая к себе на мостик (когда была его вахта) и там, без отрыва от производства, обучал нас не столько теории, сколько практике, которую мы должны были отобразить в отчёте.
Всё было всерьёз.

Обстановочка в Океане тоже была серьёзная. Временами. Если с морской болезнью мы как-то ещё научились справляться, то тропическое солнце нас сделало. Мы ж не знали, какое оно, тропическое. Три недели назад зима была, снег, и вдруг лето…
Мы снеосторожничали и нормально получили загар второй степени. Реально по плечам вздулись пузыри размером с теперешние два рубля. Потом полопались, плечи покрылись струпьями мёртвой кожи. Чесались дико.
Но скидку на здоровье нам никто не делал. Я ж говорю, всё было по-взрослому. Чувствуй себя как хочешь, но работа есть работа. Ничего, шкуры наши заросли (вот только следы от того загара у меня на плечах до сих пор видны ямами и рытвинами) но зато с тех пор перестал обгорать на солнце вообще. Что в тропиках, что в Питере. Полезное свойство.
А нижний снимок это Панамский канал. Неплохо для 83-его года? У власти в то время был суровый Андропов. Сейчас уже мало кто помнит что это было за время, но уверяю вас, в то время оказаться в Панамском канале было ой как непросто.
А когда пароход оказывался на рейде, в ожидании погрузки-выгрузки, нас забирал боцман и отправлял работать в не самые успокоительные места, руководствуясь мудрым принципом «пущай привыкают»…
На этом снимке я у мостика. Снаружи.
Задание было ошкрябать ниши ходовых огней, загрунтовать и покрасить. Делать это на ходу нас бы не послали, ежели чего, пришлось бы возвращаться и вылавливать. А поди, найди улетевшего в Океане. Ну а на рейде далеко не унесёт, ежели чего, вылавливать можно рядом с бортом. Побарахтается, пока шлюпку спустим, ничего страшного.
Думаете это был какой-то особый подход? Не-а, просто боцман нас ничем не выделял от своих матросов, резонно предполагая что жизнь куда дороже самому живущему, чем кому-то со стороны, и как сохранить эту жизнь, живущий сообразит скорее.
Ну а не сообразит, ну… Его дело.
А это мы уже вернулись. Уже где-то в Северном море. Хотя какое оно Северное? Для европы может и да, но оно ж куда южнее той же Балтики, на которой у нас Питер. Впрочем холодно всё равно, почему я и в ватнике. Вот сжигаем мусор в печке. Выбрасывать нельзя, мусор плавучий, могут засечь. Поэтому переводим его в состояние неплавучей золы.
В принципе можно было бы и на берегу сдать, но за него нужно было платить и платить валютой. А кто ж на это пошёл бы? Да ещё в начале 80-х?… Тогда к валюте относились трепетно и строго, за нецелевой перерасход её можно было нехило схлопотать по ушам…
Но продолжаю воспоминания. Был и другой аспект насчёт схлопотать по ушам за нецелевой перерасход. Вот это я в Гамбурге. Всё тот же 83-й год. Вышли в город, реализовать уже свою валюту. Много ли её тогда нам платили… Практикантам одну дойчемарку в сутки. Джинсы, которых от нас ждали дома, стоили 20 марок. Особо не разбежишься. Поэтому в общем, перерасходовать было так особо и нечего.
Но не беда. Итог той моей плавпрактики составил двое джинсов «Монтана» (простые и вельветовые), которые мой сосед, второй курсант с которым мы вместе были на пароходе, Саша Дмитриев, по приходу домой помог мне реализовать в 300 тогдашних советских рублей. Собственно без него я вряд ли и справился бы.
И в то же лето эти 300 рублей стали холодильником «Снайге».
Чего «Хи-хи»? Этот холодильник и сейчас стоит у нас на кухне. 33 года работает, практически без передыха.
Вот такое у нас было советское качество. Какой-нибудь «индезит» столько проработает?
Сильно сомневаюсь.

Вторая половина моей тогдашней практики оказалась на теплоходе «Северолес», знаменитым тем, что незадолго до этого рейс на нём делал писатель Виктор Конецкий, и по результатам плавания даже потом чем-то разрешился. Но это был писатель, а я меня пока взяли камбузником, взамен внезапно заболевшего, и какое-то время я учился морским премудростям под руководством шефа. Так у нас главного судового повара звали. До европы и обратно поработал, потом пришёл камбузник-профессионал и меня отправили обратно в практиканты.
Ну этот рейс оказался не тропическим, а как раз наоборот. Севморпуть и Игарка в конце его. Рейс затянулся и весь мой отпуск после третьего курса мореходки пролетел как фанера над Парижем.
Осталась только память про не самые лёгкие условия тогдашнего существования, ну и об Игарке, куда бы мне больше попадать не захотелось бы никогда.

Вот не зря Северный Ледовитый океан называют ледовитым. Ну реально, июль на дворе, а по бортам лёд скрежещет. Добарахтывались мы до этой Игарки ну очень осторожненько. И всё равно ухитрились заползти на льдину и на ней застрять. Чтоб слезть пришлось из одних танков воду и горючку в другие перекачивать, пароход перекашивать. Ну а слезли, тогда всё обратно.
Доползли, но портом назвать место, куда мы приехали, было невозможно. Просто за отсутствием причалов. Нас закатали на рейд и грузили там. По берегу ходили-паслись нормальные коровы, у борта торчал плавкран и плашкоуты с пачками досок. Ими нас и загружали приплывавшие на буксире, бригады.
Вообще нехилый, такой, портовый город. После Гамбурга-то…

Ну и сам вид порта, когда я сошёл на берег, до которого тоже пришлось добираться на спецкатере, тоже не вдохновлял.
Пошёл-то я с единственной целью найти почту и позвонить домой, но и этого не получилось. Проще говора, почта была где-то фиг знает где, и найти её… Так что просто побродил по земле, сильно удивляясь как здесь вообще живут люди. Ну то что в этих местах
«…чукча в чуме ждёт рассвета
а рассвет наступит летом…»© об этом я догадывался. Но чтоб настолько?… Да-а-а, широка страна моя родная, много в ней есть чему поудивляться.
Впрочем досками нас там закидали быстро, оттуда мы пошли в немецкий город Киль, а оттуда наконец-то домой. Кстати этот снимок не мой, в инете взял. Просто чтоб показать на чём дело происходило.
Мне ещё в мореходке моей потом здорово влетело за опоздание к началу учебного года. Ссылки на то, что добираться было неоткуда, не работали. Должен был и всё тут. Ну да ладно. Куда более грустным было то, что месяц отпуска улетел. И поскольку тот рейс считался «внутренним», он у меня прошёл фактически забесплатно. Это было особенно грустно.
А потом начались месяцы учёбы, ну и новый этап тогдашней жизни.
О нём я может ещё когда почирикаю. А пока продолжаю воспоминания, «перелистывая» альбом наснятого много лет назад.
Весь в ностальгии.
Удачи.

Один комментарий на “Продолжаю воспоминания”